Главная страница -> Технология утилизации

Стоит ли нам радоваться потеплению климата. Вывоз мусора. Переработка мусора. Вывоз отходов.

Управленческая практика «тушения пожаров» и «латания дыр» в ТЭКе себя изжила

Новому топливно-энергетическому блоку правительства, чтобы работать по настоящему эффективно, придется решиться на структурные реформы в отрасли

Степень эффективности работы энергетического менеджера, в отличие от, предположим, директора ликеро-водочного завода, определить бывает не просто. Это связано с длительным периодом инвестиционной окупаемости в отрасли (10-12 лет), технологической сложностью ее инфраструктуры («электроэнергию на склад не положишь»), а также высокой зависимостью подотраслей ТЭКа от различных политических, макроэкономических и социальных факторов.

К примеру, симпатики нынешнего министра угольной промышленности - Сергея Тулуба - поставят ему в заслугу ввод в эксплуатацию в 2004 году двух новых ядерных энергоблоков. С целью достройки объектов Сергей Борисович, будучи в должности министра топлива и энергетики -- президента НАЭК «Энергоатом», сумел найти нетрадиционный для отечественной энергетики способ инвестирования проекта посредством выпуска корпоративных облигаций НАЭК, а также наладил должную организацию работ на площадках.

В тоже время антипатики Тулуба упрекнут его в показном форсировании достройки, в то время как надлежащие для возможности работы новых атомных энергоблоков маневренные мощности в украинской энергосистеме отсутствовали. Не нужно, мол, было «Энергоатому» «гнать» оба блока ко Дню Независимости, лучше было сосредоточить усилия вначале на одном «тысячнике», а параллельно достраивать пусковой комплекс Днестровской гидроаккумулирующей станции.

Поначалу действительно оставалось непонятным, как четвертый ривненский и второй хмельницкий будут работать. Однако Тулубу в считанные месяцы удалось внедрить, опять таки, нетрадиционную до того в Украине схему экспорта «Энергоатомом» электроэнергии в Россию, что позволило загрузить один из «тысячников». ЦИТАТА: Украинской электроэнергетике в ближайшие 25 лет понадобятся 20 млрд. грн. ежегодных инвестиций

Однако антипатики остались вновь недовольными: цена экспорта украинского электричества на Восток оказалась чрезмерно низкой.

Другой пример: менеджеры облэнерго «первой волны приватизации» два-три года назад первыми в Украине добились полной ликвидации сверхнормативных потерь электроэнергии в сетях, а также вывели свои компании на уровень оплаты электричества потребителями свыше 100%. Тем самым «частники» собственным примером подтолкнули своих государственных коллег к улучшению работы в энергосбыте.

Тем не менее, это не помешало экс-первому заместителю министра топлива и энергетики Юрию Продану упрекнуть в неэффективности частный сектор украинской энергетики в целом. Суть претензии – собственники и менеджеры приватизированных энергокомпаний не привлекли в отрасль ожидаемые инвестиции. Возражения, что перед вложением средств в реконструкцию электросетей вначале следует навести порядок в финансовом хозяйстве энергокомпаний, оставили Продана безучастным.

А можно ли назвать эффективной работу в Минтопэнерго самого Продана, как и деятельность на посту министра Ивана Плачкова вместе с деятельностью в правительстве других членов предыдущего топливно-энергетического блока Кабмина?

Официальный Минтоп неоднократно перечислял успехи, достигнутые в отрасли на протяжении 2005-06 годов.

Так, во время пребывания в Минтопэнерго Плачкова продолжали расти платежи за электричество, снижались потери киловатт-часов в сетях, а производство и потребление электроэнергии увеличивалось. Правительство в этот период ввело поддержанные Плачковым и Проданом «социально справедливые» единые тарифы на электроэнергию для небытовых потребителей. Предприятия ТЭК существенно увеличили налоговые отчисления в бюджет. В отрасли были приостановлены процедуры банкротства компаний, а представителей частных акционеров-миноритариев отстранили от руководства энергопредприятиями, вошедшими в состав НАК «Энергетическая компания Украины».

Однако можно ли считать перечисленные достижения таковыми со 100-процентной уверенностью?

Вряд ли. Или, по крайней мере, не все из них.

К примеру, процесс улучшения финансово-производственных показателей энергокомпаний в виде платежей и потерь носит в последние годы инерционный характер и мало зависит от лиц, находящихся в кресле министра. Будь то Сергей Ермилов, Тулуб или Плачков.

Что касается увеличения налоговых выплат энергокомпаниями, то обратной стороной медали в этом процессе оказалось снижение капитальных вложений в отрасль.

Согласно данным, опубликованным ранее на сайте Минтопэнерго, в 2005 году предприятия ТЭК перечислили в бюджет 17 673,1 млн. грн. против 10 652,5 млн. грн. в 2004 году. При этом размер капитальных затрат в ТЭКе снизился на 28,9% -- до 8 011,6 млн. грн., в том числе, в электроэнергетике – на 28,5%, или до 2 854,5 млн. грн.

Что означает для украинской электроэнергетики цифра в 2,8 млрд. грн.?

Для сравнения: Энергетическая стратегия Украины на период до 2030 года предусматривает общий размер инвестиционных вложений в эту отрасль в размере не менее полтриллиона гривен.

Если разделить этот объем средств на 25 оставшихся лет, включая 2006 год, получится цифра в 20 млрд. грн. ежегодно необходимых инвестиционных вложений, что приближается к показателю общего годового оборота отечественного энергорынка (!).

Понятно, что наращивать в сложившихся условиях налоговые выплаты энергопредприятий в бюджет – это все равно, что лишать завтрашнюю экономику страны ее энергетического базиса.

Нельзя переоценивать и приостановку процедур банкротства в энергокомпаниях на фоне замораживания приватизационных процессов в отрасли.

Как поделился своим мнением с «Экономикой» один из экспертов, «еще никто не просчитал, что же в конечном итоге для экономики является более выгодным: доведение промышленными группами до банкротства энергопредприятий с последующим их выкупом и повышением эффективности их работы или непрекращающееся разворовывание государственных компаний государственными менеджерами, не думающими о перспективах возглавляемых ими предприятий». Пусть даже цена выкупа при переходе собственности в частные руки окажется существенно заниженной, как в случае с электростанциями «Востокэнерго».

Экспертные оценки деятельности Минтопэнерго под руководством Плачкова носили скорее негативный характер, чем позитивный. Иногда мнения противоположно расходились. ЦИТАТА: Минтопэнерго под руководством Плачкова даже не пыталось привлечь внешние инвестиции в отрасль

И все же существуют главенствующие критерии, позволяющие оценить степень эффективности государственной управленческой политики в энергетической отрасли в стратегической перспективе. В условиях импортной газовой зависимости Украины такими критериями для нашей страны являются размер тарифа на электроэнергию и надежность энергоснабжения, а также, соответственно, цена угля и его качество.

Электроэнергия, в отличие от коньяка и сигарет, является товаром первой необходимости, без которого не сможет обойтись ни одно предприятие и ни один гражданин страны. Энергетику, как базовую стратегическую отрасль, нельзя рассматривать, как вещь «самое в себе», ибо цена киловатт-часа присутствует в каждом товаре или услуге и от этой цены в конечном итоге зависит конкурентоспособность отечественной экономики в целом.

На этом фоне заявления отдельных госуправленцев о том, что «государственный бизнес» в энергетике может быть эффективным» выглядят просто нелепо. С точки зрения государственных интересов не столь важно, в какой форме собственности будут пребывать энергообъекты. Главный приоритет – рентабельная и надежно работающая отрасль, способная предоставить потребителю нужное количество электроэнергии по доступной цене. В случае если украинские энергокомпании с этой задачей не справятся, на их место придут российские или западноевропейские энергопоставщики.

И если попытаться выставить оценку деятельности «оранжевого правительства» в энергетике с точки зрения ценовых параметров, она окажется скорее негативной.

На протяжении 2005 – первой половины 2006 года работу Минтопэнерго и Нацкомиссии регулирования электроэнергетики (НКРЭ) неоднократно критиковали экс-министр топлива и энергетики Сергей Ермилов, нынешний заместитель министра топлива и энергетики Алексей Шеберстов, экс-председатель НКРЭ Александр Гридасов, бывшие члены НКРЭ Василий Котко и Юрий Кияшко, а также эксперты из консалтинговых и инвестиционных компаний. Деятельность энергетических ведомств неоднократно заслуживала негативные оценки и со стороны Совета национальной безопасности и обороны.

Суть многочисленных критических высказываний вкратце можно свести к следующему выводу: ушедшие в отставку энергетические госменеджеры по всем направлениям в своей деятельности сохранили и еще более приумножили предпосылки для перманентной раскрутки ценового маховика как в угольной отрасли, так и в электроэнергетике по всей ее технологической цепочке от производства до поставки киловатт-часа.

В частности, в тарифной политике это выразилось во внедрении единого двухставочного тарифа для небытовых потребителей. С социальной точки зрения все выглядит справедливо: отныне фермеры Запорожской области и Львовской покупают электричество по одинаковой цене. Остается лишь неясно, почему Плачков и Продан не подсказали Юрию Еханурову или Юлии Тимошенко распространить столь чудесную идею по установлению единой цены на все остальные группы потребительских товаров в Украине. Начать можно с хлеба и молока или продуктовой корзины в целом. Вполне вероятно, что Тимошенко подобная идея пришлась бы по вкусу.

К счастью для страны этого не случилось. Ибо не нужно быть великим экономистом или профессиональным энергетиком, чтобы понять абсурдность подобной идеи с точки зрения не социальной, а экономической.

Во-первых, система единого тарифа повышает затратность энергосистемы, так как стимулирует потребителей к размещению своих производств в любой географической точке страны независимо от фактической себестоимости доставки электроэнергии.

Во-вторых, единый тариф обеспечит бесконечную раскрутку цены передачи электричества областными сетями. С его внедрением любое облэнерго, как и облгосадминистрация любого региона оказались заинтересованными в увеличении затратной части местной энергокомпании, поскольку от этого зависит надежность энергоснабжения. Аппетитам конца не будет видно, так как затраты равномерно будут перекладываться на потребителей всех остальных регионов страны.

В структурно-организационной и хозяйственно-управленческой политике правительство так и не удосужилось на структурные преобразования в угольной отрасли, являющейся в Украине по мировым меркам потенциально нерентабельной в силу сложных горно-геологических условий добычи угля и крайней технической изношенности шахт. В результате госуправленцам приходится решать частично проблемы угольщиков за счет тепловых генерирующих компаний, большинство из которых в первой половине 2006 года работали с отрицательной рентабельностью. В 2005 году Минтопэнерго усилило административное вмешательство в работу Совета оптового рынка электроэнергии посредством монопольного положения в Совете ОРЭУ представителей госхолдинга НАК «ЭКУ». В настоящее время тепловые генкомпании покупают в приоритетном порядке дорогой и некачественный отечественный уголь, руководствуясь принципом «общественных интересов». Цена электроэнергии ТЭС при этом продолжает расти, рискуя достичь через пару лет отметки в 6 центов за киловатт-час, что не отвечает среднемировым показателям. Естественно, что ни о какой серьезной конкуренции на энергорынке при фактическом отсутствии свободного доступа к рынку топлива говорить не приходится.

В инвестиционной политике министерство Плачкова фактически полностью отказалось от попыток привлечения внешних инвестиций, сделав ставку на финансирование инвестпроектов в энергетической отрасли из спецнадбавки к тарифу на электроэнергию, годовой размер которой уже перевалил за отметку в 2 млрд. грн. Не существует четкого курса на привлечение внешних инвестиций в отрасль и в разработанной Минтопом при Плачкове Энергетической стратегии Украины. Вместо этого в пояснительных записках к документу говорилось о необходимости повышения энерготарифов в Украине до уровня «европейских либерализированных энергорынков». При этом реализацию четкого плана либерализации отечественного энергорынка в виде Концепции функционирования и развития оптового рынка электроэнергии Украины энергетические чиновники в 2005-06 годах фактически заморозили.

Излишне говорить, что финансирование инвестиционных проектов из тарифа на электроэнергию гораздо более увеличивает ценовую нагрузку на потребителей, которые в данном случае выступают фактическими кредиторами энергетической отрасли, чем привлечение внешних инвестиций с их постепенным возвратом по мере эксплуатации энергообъектов. К тому же увеличивается риск нерационального и неэффективного использования чиновниками изъятых у потребителей денег.

В 2005 – первой половине 2006 года существенного повышения тарифов на электричество и уголь не произошло – за прошлый год они выросли в среднем на 30%. Однако, по мнению большинства экспертов, если кардинально не изменить практикуемую на протяжении последних полутора лет энергетическую политику, электроэнергия в Украине вскоре может оказаться слишком дорогим удовольствием.

Фактически действия Митопэнерго во главе с Плачковым напоминали собой попытку построения в энергетической отрасли организационной модели закрытого типа, основанной на командно-административной экономике, централизованном управлении, перекрестном субсидировании, затратном принципе ценообразования, кулуарном характере принимаемых решений и чиновничьем всевластии.

Идти с такой политикой в глобальное мировое экономическое пространство нельзя. Нужны реформы.

Зачем? Ведь, казалось бы, правительство могло бы еще лет 5-10 продолжать заниматься «залатыванием дыр» и «тушением пожаров» в ТЭКе, выбивая госсубсидии на поддержку угольных предприятий и выплату зарплаты шахтерам, закапывая бездарно деньги в бесперспективные шахты и оттягивая сроки внедрения конкурентного энергорынка. ЦИТАТА: Украина начиная с 2010-12 года может превратиться из экспортера электроэнергии в ее импортера

Все было бы именно так, если бы новый Кабмин не провозгласил курс на максимальный рост ВВП, если бы Украине не предстояло интегрироваться в мировое экономическое пространство посредством присоединения к ВТО и ЕЭП и если бы отечественная энергосистема не интегрировалась планомерно в общеевропейскую.

Времени «на раскачку» у отечественного энергокомплекса остается крайне мало и с учетом сверхкритического технического состояния отечественного энергетического хозяйства.

На данный момент почти 65% энергоблоков ТЭС превысили предел физического износа, 34% линий электропередач напряжением 220-330 кВ эксплуатируются более 40 лет, а 76% основного оборудования трансформаторных подстанций отработало свой расчетный ресурс. При этом миф о профиците генерирующих мощностей в Украине является слегка преувеличенным. Так, по информации Шеберстова, добрая половина нынешних тепловых энергоблоков практически не подлежит восстановлению, а резерв мощностей в отдельные морозные дни нынешней зимой без учета законсервированных энергоблоков составлял всего лишь 1 тыс. МВт.

Кстати, эксперты сходятся во мнении, что в случае, если отечественная энергетика не вступит в ближайшее время в инвестиционную фазу своего развития, Украина начиная с 2010-12 года рискует превратиться из экспортера электроэнергии в ее импортера.

Еще более «впечатляющими» представляется техническое и финансово-производственное состояние угольной отрасли. 95% шахт не реконструировались свыше 20 лет, две трети стационарного оборудования эксплуатируется сверх нормативного срока. Более 80% шахт работают убыточно даже с учетом государственных дотаций. ЦИТАТА: Отечественная энергетика после вступления Украины в ВТО столкнется с интервенциями со стороны зарубежных энергопоставщиков

Таким образом, украинской энергетике помимо обеспечения возрастающего спроса потребителей на электроэнергию в условиях экономического роста придется также реконструировать в срочном порядке собственные ветхие мощности, выдерживая параллельно конкуренцию со стороны зарубежных энергопоставщиков после вступления Украины в ВТО.

Для того чтобы энергокомплекс в этих условиях работал рентабельно и сохранил собственных потребителей, без полноценных структурных реформ, нацеленных на повышение эффективности его работы, не обойтись.

Очевидно, что речь должна идти о скорейшем внедрении конкурентных ценосдерживающих механизмов на рынках электроэнергии и угля, упразднении чрезмерного административного вмешательства государства в работу энергорынка, возобновлении приватизации с использованием самых разнообразных форм привлечения инвестиций.

В противном случае электроэнергия в Украине рано или поздно действительно окажется слишком дорогим удовольствием, отечественный уголь станет никому не нужным, а внутренний рынок заполнят зарубежные энергопоставщики.

Вряд ли подобный сценарий понравится как правительству Виктора Януковича, так и донецким бизнес-группам.

Виктор Данилов-Данильян

Жители нашей страны от холода страдают чаще, чем от жары. Вечная мерзлота гораздо лучше известна нам, чем раскаленные пустыни. Тундра, дремучая тайга, свинцовые тучи над серыми болотами; в садах средней (по-нашему) полосы вишня – и та не каждый год плодоносит: майские(!) заморозки мешают. А у кого-то – благословенные субтропики, теплое синее море, померанцы, оливы и артишоки.

Это – «лирика». А какова «физика»? При нынешних ценах начинать надо с энергетики: в холодной стране очень много топлива уходит на обогрев зданий. Потом – сельское хозяйство: урожаи низкие (и только один в году), неустойчивые, малое разнообразие культур. У транспорта свои неприятности: реки по полгода несудоходны, мороз разрушает дорожные покрытия, северный завоз - перманентная трагедия (хотя, конечно, это не только транспорт). Несладко и промышленности: все упомянутое сказывается на ней, но не только это, у каждой отрасли есть и своя специфика. Из-за подобных последствий холодного климата везде и всюду растут затраты, снижается конкурентоспособность, а следовательно – благосостояние.

И, представьте себе, вдруг во всем мире начинают говорить о предстоящем потеплении климата. Тем, кому холодно, казалось бы, бояться нечего. Однако о потеплении везде и всюду говорят как об угрозе. Когда дело касается островных государств или, скажем, Голландии, все понятно: растают ледники в Антарктиде, Гренландии, поднимется уровень Мирового океана, и эти страны попросту будут затоплены либо потратят невообразимые деньги на строительство заградительных дамб. Можно понять тех, кто живет в жарком климате: и без потепления от жары мучаются. Но чего испугались там, где прохладно, тем более – холодно?

И у нас, в России, многие не боятся - говорят, радоваться надо. Сколько топлива сэкономим! Полезные растения вымерзать перестанут, климатически обусловленный предел периода вегетации возрастет на месяц, на берегах Балтики купанье будет, почти как на Черном море. И т.д., и т.п.

Есть ли у нас основания опасаться климатических изменений, в частности, потепления климата? Ясно, что если таких оснований нет, то ни копейки не надо тратить на предотвращение или смягчение этих изменений, не надо участвовать в переговорах озабоченных, не надо при выборе проектов и технологий принимать во внимание их параметры, отражающие воздействие на климат. Надо спокойно следить за развитием событий, предвкушая получение ожидаемых подарков судьбы. Давайте разберемся.

Прежде всего: надо говорить не о потеплении, а о глобальных климатических изменениях, потепление – лишь один из аспектов этих изменений. В качестве их причины почти всегда называют только усиление парникового эффекта вследствие роста концентрации парниковых газов в атмосфере. Растет же эта концентрация, как обычно пишут, из-за сжигания огромных количеств органического топлива (нефть, природный газ, уголь, дрова, торф и пр.) промышленностью, транспортом, сельским и домашним хозяйством. Но и это не только не единственная причина климатических изменений, но даже не единственная причина усиления парникового эффекта.

На всякий случай, напомню: парниковый, он же тепличный, он же оранжерейный эффект применительно к атмосфере состоит в том, что солнечное излучение свободно проходит через атмосферу, нагревает поверхность планеты. А вот тепловое излучение этой поверхности «ловится» парниковыми газами (водяным паром, углекислым газом, метаном, некоторыми окислами азота, озоном, хлорфторуглеродами и прочее) так, что тепло как бы «застревает» в атмосфере. Это способствует повышению температуры в ней и на поверхности планеты.

То, что концентрация парниковых газов в атмосфере растет из-за увеличения массы их выбросов человеческим хозяйством, – правда, но не вся правда и даже не главная часть правды. Дело в том, что система живых организмов (биота) успешно справляется с задачей регулирования концентрации парниковых газов. Например, если в силу каких-либо причин содержание двуокиси углерода СО2 в атмосфере повышается, то активизируется газовый обмен у растений: они больше поглощают СО2, больше выделяют кислорода и этим способствуют возвращению концентрации СО2 к равновесному значению; наоборот, при понижении концентрации этого газа он с меньшей интенсивностью усваивается растениями, что обеспечивает повышение его концентрации. (Типичная иллюстрация к действию принципа Ле Шателье или механизма гомеостаза.)

Иными словами, биота поддерживает концентрацию парниковых газов на определенном уровне, точнее, в очень узких пределах, как раз соответствующих такой величине парникового эффекта, которая обеспечивает оптимальный для биоты климат на Земле. (Это касается только газов естественного происхождения, так что не относится, например, к хлорфторуглеродам, которые до середины ХХ века, когда они были открыты и стали производиться, в природе не встречались, и биота не умеет с ними справляться – не научилась еще.)

Так вот, «более полная» правда состоит в том, что человек не только весьма существенно увеличил поступление парниковых газов в атмосферу, но и систематически разрушал те естественные экосистемы, которые регулируют концентрацию этих газов, прежде всего – сводил леса. Сколько сведено естественных лесов за последнее тысячелетие, точно не известно, но похоже, что никак не менее 35-40% того, что было. Кроме того, распаханы практически все степи, почти уничтожены естественные луга…)

Более полная» правда состоит в том, что человек не только весьма существенно увеличил поступление парниковых газов в атмосферу, но и систематически разрушал те естественные эко-системы, которые регулируют концентрацию этих газов, прежде всего – сводил леса. Сколько сведено естественных лесов за последнее тысячелетие, точно не известно, но похоже, что никак не менее 35-40% того, что было. Кроме того, распаханы практически все степи, почти уничтожены естественные луга…

Агроценозы, вторичные леса и т.п., сформированные человеком на месте уничтоженных естественных экосистем, намного (по крайней мере в четыре раза – это соотношение между первичными и вторичными лесами) уступают естественным по биопродуктивности, в том числе по способности поглощать углекислый газ из атмосферы. (Напомню, что биопродуктивность леса отнюдь не сводится к годовому приросту древесины, как нередко думают лесопромышленники.) По значимости для дестабилизации климата разрушение экосистем более важно, чем рост выбросов. Таким образом, человек не только увеличил нагрузку на экосистемы, но, уничтожая их, снизил регулятивный потенциал биоты. Все равно, что перегрузить автомобиль и одновременно попортить его двигатель или подпилить оси.

Надо сказать, что сама возможность парникового разогрева земной атмосферы вследствие выбросов, производимых человеческим хозяйством, была предсказана еще в 1920-е годы, модель парникового эффекта построена в 1960-е, Конвенция о климатических изменениях подготовлена и открыта для подписания в 1992 году на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро. И потепление климата (рост средней приповерхностной температуры на земном шаре) вполне достоверно зарегистрировано в течение прошедшего столетия. Столь же достоверно зарегистрирован и рост концентрации парниковых газов в атмосфере. Однако подобные регистрации сами по себе ничего не раскрывают, так что остается множество вопросов; наиболее важными представляются два из них.

Первый вопрос связан с тем, что средняя приземная температура на Земле не является абсолютно неизменной, в силу естественных причин она совершает движения (в теории представляемые как сумма элементарных колебательных процессов) около некоего значения, остающегося стабильным на протяжении нескольких сотен миллионов лет. На XX век пришлось естественное потепление, и долгое время не удавалось выяснить, сводится ли наблюдаемое повышение температуры лишь к естественному процессу или же в нем присутствует антропогенная составляющая. Эта проблема, по сути, чисто статистическая: можно ли на основе анализа наблюдений и палеоданных утверждать, что в последние десятилетия среди факторов, влияющих на климат, появился некий новый фактор, не действовавший ранее в том периоде, за который имеются сведения. Сейчас на этот вопрос после обработки огромного объема информации Всемирная метеорологическая организация (ВМО) дала однозначный, статистически состоятельный ответ: да, присутствует, и далеко не малая.

Но тогда возникает второй вопрос: что это за фактор (или, возможно, совокупность факторов)? В частности, значит ли это, что на зарегистрированное потепление повлиял рост концентрации парниковых газов? Эти вопросы пока остаются без ответа: мы по-прежнему вынуждены ограничиваться гипотезами. Не вызывает сомнений лишь то, что этот фактор (или эти факторы) – антропогенного происхождения.

Таким образом, глобальное потепление вследствие антропогенных причин – уже не научная гипотеза, не прогноз, а достоверно установленный факт. Можно не сомневаться, что подготовлен и «задел» для дальнейшего потепления: все известные нам параметры окружающей среды, которые могут иметь влияние на климат, неуклонно ухудшаются, и ни для одной из этих тенденций не видно возможности перелома в течение по крайней мере трех ближайших десятилетий. Например, концентрация парниковых газов не только превышает величину, многие миллионы лет бывшую нормой, но продолжает увеличиваться, так как перестройка хозяйства современной цивилизации, более того, всей жизни человечества – дело далеко не быстрое. Но прежде чем рассуждать о последствиях глобальных климатических изменений, надо кратко сказать о двух других возможных их причинах, которые в сравнении с ростом концентрации парниковых газов гораздо менее известны даже исследователям, а широкой публике о них и вовсе не докладывали.

Уже упомянутые сведение лесов, распашка степей и уничтожение лугов привели к изменению влагооборота над сушей. На растения приходится доминирующая часть испарения воды с поверхности суши, а интенсивность испарения прямо зависит от общей биопродуктивности экосистем. Это совершенно очевидный факт, но удивительным образом он остается вне поля зрения почти всех, кто занят климатической проблемой. Почему?

Осмелюсь высказать два предположения. Во-первых, изменение влагооборота гораздо труднее поддается изучению, в частности моделированию, чем парниковый эффект. Во-вторых, как бороться с этим изменением? Очевидно, только восстановлением (хотя бы частичным) разрушенного. Но из всех направлений природоохранной деятельности именно это вызывает наименьший энтузиазм промышленных компаний.

Иное дело снижение выбросов углекислого газа на единицу экономического эффекта: вот здесь есть простор для технической мысли, для создания новых технологий. При этом постановка задачи ясна, технологии должны быть ориентированы на очень конкретную цель, так что понятно, где искать, и можно ограничиться рамками техники, без рассуждений о необходимости изменения цивилизации. Следовательно, данное направление дает широкие возможности для использования экологической проблемы в целях обогащения промышленных компаний соответствующих профилей. (По этой же причине о повышении концентрации парниковых газов говорят несопоставимо больше, чем о снижении способности экосистем регулировать эту концентрацию.)

И, наконец, эти же самые действия в отношении лесов, лугов, степей и иных экосистем, несомненно, привели к тому, что изменилась отражательная способность различных участков суши. Ну и что? Очень просто: это значит, что изменилось распределение приповерхностных температур, следовательно, структура потоков воздушных масс, факторов динамики атмосферного давления и пр. Это тоже очень трудно поддается изучению в деталях (хотя качественно картина совершенно ясна). Это тоже мало волнует промышленные компании, а следовательно, те правительства, которые поддерживаются как бизнесом, так массами людей, занятых в этих компаниях.

О чем говорит достоверно установленное ВМО воздействие антропогенного повышения концентрации парниковых газов в атмосфере на климат?…

О чем говорит достоверно установленное ВМО воздействие антропогенного повышения концентрации парниковых газов в атмосфере на климат? О разбалансировке всей климатической системы в результате деятельности человека.

Существуют и другие индикаторы устойчивости (неустойчивости) этой системы. Но концентрация парниковых газов – самый простой индикатор, легкоизмеримый и без затруднений связываемый с таким проявлением разбалансировки, как усиление парникового эффекта. И было бы трагической ошибкой недооценить другие факторы климатических изменений только потому, что они менее изучены и труднее поддаются количественному анализу. Перейдем к последствиям: в чем и как будут выражаться и уже выражаются климатические изменения?

Начнем, опять-таки, с потепления климата. К концу столетия прогнозируется повышение средней приземной температуры от 20 до 60 по Цельсию. Многие думают: если где-то в средней полосе России температура колеблется от –350 до +350, то после повышения средней приземной температуры на 20 обе границы одинаково поднимутся вверх: станет от –330 до +370. Кабы так! Дело не ограничится таким простым вариантом, потепление заведомо не будет равномерным. Выше уже отмечено, что своими действиями человек разбалансировал всю климатическую систему. Наивно думать, что сдвиг средней температуры не будет сопровождаться ростом разброса, амплитуды колебаний локальной температуры в каждом конкретном месте. Это значит, что при повышении средней на 20 интервал колебаний температуры расширится и станет, к примеру, от –400 до +450. Вот и считайте, меньше ли понадобится топлива, если при потеплении в среднем одна зима из трех или четырех будет существенно холоднее, чем самая холодная из «старых» зим. Ведь запасы надо будет создавать даже в «средних» регионах куда большие, чем требовалось в Приморье на зиму 2000-2001 гг.!

Между прочим, «запас карман не тянет» только при социализме, да и то потому, что затраты не считают. Еще как тянет! А что делать в самые жаркие из «новых» летних сезонов? А что случится с промышленными и транспортными сооружениями, жильем и прочей инфраструктурой, воздвигнутыми на вечной мерзлоте, которая, естественно, растает (и притом довольно быстро) и превратится в топкое болото?

Климатическая система Земли невероятно сложна (иначе без труда предсказывали бы погоду, хотя бы на сезон), она в принципе характеризуется неравномерностью распределения всех без исключения характеристик. Например, при «равномерном» климате, проследовав по любой широте «от Гринвича до Гринвича», нельзя было бы обнаружить никаких перемен в средних значениях: ни по температуре, ни по влажности, ни по количеству солнечных дней в году и т.п. – по всей широте везде одно и то же!

Аналогичную картину мы обнаружили бы, сравнивая в одном месте (более того – на одной широте) погоду за разные годы: она, меняясь по сезонам, не менялась бы по годам. Именно такую картину мы наблюдаем на Луне. Но если «неравномерная», «неоднородная» климатическая система разбалансирована, если она «ищет» новое равновесие, неравномерность и неоднородность неизбежно усилятся. Увеличатся контрасты как в одном месте между разными годами, так и в один и тот же момент в разных, но «сходных» местах (расположенных на одной широте). Выбросы температуры как вверх, так и вниз повсюду станут сильнее и чаще (при «новых» майских заморозках вишня может и под корень вымерзнуть, особенно если они будут следовать за апрельской жарой).

В земной климатической системе есть и специфические «детали», существенно влияющие на климат огромных регионов, например Гольфстрим. «Перестройка» климатической системы вполне может повлечь исчезновение подобных существующих механизмов и возникновение других. Сценарий «умирания» Гольфстрима в результате потепления в среднем на Земле на 3 – 40 просчитан. По этому сценарию при общем потеплении наступит резкое похолодание в Северной Европе.

Но дело не сведется только к увеличению разбросов температуры во всех проявлениях. Одних лишь подобных температурных аномалий уже достаточно, чтобы участились засухи и наводнения, но эти феномены, помимо прочего, напрямую связаны с влагооборотом, а выше говорилось об антропогенных изменениях, какие ему пришлось претерпеть. Прибавьте к этому ураганы и смерчи, и прочее, и прочее. Мало не покажется. Совершенно очевидно даже без точной статистики, что количество и сила аномальных погодно-климатических явлений в мире за последние 10–20 лет весьма заметно возросли. Может быть, нам нужен новый Всемирный потоп одновременно с оледенением в одних густонаселенных местах и полным опустыниванием в других?

Иногда приходится слышать: изменения, последовавшие в результате деятельности человека, действительно, весьма значительны и многочисленны, но они разнонаправлены и поэтому должны взаимно компенсироваться. Однако не приходилось пока встречать систем регулирования, которые сохраняли бы стабильность при сильных и разнонаправленных воздействиях, на которые им приходится реагировать. Примерно то же самое, что одновременно принять слабительное и снотворное.

Осталось рассмотреть еще один чрезвычайно важный аспект: как на все подобные трансформации будут реагировать сообщества организмов, биота в целом? Чтобы представить себе серьезность проблемы, достаточно рассмотреть только частный случай – всего лишь потепление.

Здесь не нужно строить моделей, они уже заготовлены для нас природой. Давайте сдвинемся по меридиану на юг (речь идет о Северном полушарии) на несколько сотен километров, так чтобы наблюдать повышение средней приземной температуры, скажем, на 20. Мы увидим совсем иные геобиоценозы, иные сообщества организмов. Конечно, среди них будет много старых знакомых (не сообществ, а только отдельных видов), но системы будут новыми. Приблизительно (весьма приблизительно!) в такие «новые» системы должны будут преобразоваться известные нам «старые».

Этот процесс не может проходить гладко и безболезненно. Поиск нового регионального биологического равновесия обязательно будет сопровождаться вспышками всевозможных аномалий: какой-нибудь небывалой саранчой, которая уничтожит всю растительность на территории в сотни тысяч квадратных километров, превращениями невинных доселе видов в злостных вредителей, интродукцией чуждых видов-гангстеров и т.п. При этом экосистемы неизбежно будут снижать биопродуктивность, еще более уменьшится их регулятивный потенциал, а это повлечет ускорение процесса деградации биосферы. Не говоря уже о том, что сельскому хозяйству не видать надежных урожаев не только артишоков, но и картошки.

Итак, в рассуждениях о климатических изменениях, которыми довольно настойчиво потчуют публику в последние годы (прежде все-го на Западе), доминирует «цепочка»: рост выбросов парниковых газов – повышение их концентрации в атмосфере – глобальное потепление вследствие усиления парникового эффекта. Однако в этом случае фиксируется только часть как возможных причин, так и составляющих глобальных климатических изменений.

Что делать для ослабления предстоящих климатических изменений? (Об их предотвращении говорить уже поздно, они уже начались.) К проблеме надо подходить системно, отдавая себе отчет в том, что меры принимать абсолютно необходимо, даже если мы не знаем достаточно точно механизмов воздействия антропогенных факторов на климат.

Существенно, что все обусловленные деятельностью человека процессы и явления, которые могут рассматриваться как «претендующие» на то, чтобы считаться причинами климатических изменений, рассматриваются как негативные и в других экологических аспектах. Поэтому необходимы меры в отношении всех таких факторов. Например, следует не только сокращать выбросы парниковых газов, но и сохранять, восстанавливать (где возможно), поддерживать (где требуется) естественные экосистемы, прежде всего – леса. Только соответствие между регулятивной способностью биосферы и воздействиями на нее может обеспечить ее устойчивость в целом и в таком важнейшем аспекте, как климат.

Однако вопрос о том, что необходимо сделать как для сокращения выбросов, так и для сохранения необходимой суммарной биопродуктивности экосистем, далеко выходит за рамки этой статьи. Подчеркну только, что даже для сокращения выбросов в сколько-нибудь существенном объеме совершенно недостаточно «внедрения достижений научно-технического прогресса»: болезнь зашла так далеко, что вылечить ее новыми таблетками невозможно.

Знаменитая баллада Гёте «Ученик чародея» точно описывает ситуацию, в которой уже оказалось человечество. Только, в отличие от баллады, нет такого чародея-учителя, который в последний момент появится на пороге и остановит начавшийся потоп. Может быть, еще есть шансы выплыть, но хлебнуть придется порядочно.

Вывоз мусора класса и утилизация отходов

Экономические и технологические аспекты энергоресурсосбережения за счет широкомасштабного внедрения регулируемого электропривода. Потребности россии в электроэнер. Рекомендации конференции. Из великобритании вернулась груп. Энергосбережение на богословском алюминиевом заводе.

Главная страница -> Технология утилизации

Экологически чистая мебель:

Сайт об утилизации отходов: