Главная страница ->  Технология утилизации 

 

Глава 10. Вывоз мусора. Переработка мусора. Вывоз отходов.


Михаил Гончар, директор энергетических программ Центра «НОМОС»

 

XVII Международный экономический форум, прошедший 6—8 сентября в польской Кринице Гурской, изобиловал энергетической тематикой. Проблемы роста цен на энергоресурсы, ограниченность запасов, использование поставок энергоносителей в качестве инструмента политического давления, монополизм, непрозрачность энергоресурсной цепочки от добычи до потребителя — все это и многое другое было в центре внимания экспертов, политиков, чиновников и журналистов.

 

Обеспокоенность европейских и американских экспертов тенденциями на энергорынках Европы российские коллеги пытались развеять повторением трех тезисов. Первый: в России много газа и она располагает самыми большими его запасами в мире. Второй: у ЕС и РФ нет никаких проблем в торговле газом, Россия — надежный партнер Европы еще со времен холодной войны. Третий: проблемой являются транзитные страны — Украина и Беларусь.

 

Эти тезисы достаточно часто повторяются российской стороной. И не только на форуме в Кринице. Настолько часто, что поневоле возникает вопрос, а не призвано ли это отвлечь внимание от ряда серьезных проблем газовой монополии России? На эту мысль наталкивает и имевший место на уходящей неделе залп газпромовской пропаганды с эффектным обращением к странам ЕС по искусственному поводу «долгов Украины» за поставленный газ.

 

То, что «Газпром» и Россия в целом обладают крупнейшими запасами газа в мире, является очевидным, и никто этого не оспаривает. Но газ в недрах и газ на кон­форке газовой плиты — не одно и то же. Его надо добыть и доста­вить потребителю. А вот с этим у «Газпрома» явные проблемы.

 

В Украине да и в целом в Ев­ропе во многом преобладает стереотипное восприятие нефтегазодобычи в Сибири времен разработки Самотлора, Надыма, Уренгоя… А ведь прошло три десятилетия. Срок немалый. Сибирс­кие кладовые хоть и огромны, но отнюдь не бездонны. Реалии газодобычи в современной России иные, чем в 70-е годы прошлого столетия.

 

Произошло падение газодобычи на основных западносибирских месторождениях Уренгоя, Ямбурга, Медвежьего, Надыма и Пур-Тазовского в течение последних лет. Особенно резкое снижение идет по двум первым месторождениям, которые в совокупности дают две трети добычи «Газпрома». Наблюдается большое отставание от графика работ по освоению Ямальского полуост­рова (Бованенковское, Хараса­вейское, Новопортовское месторождения) и Штокмана, разработка которых должна была начаться еще в середине 90-х. Ожидаемые ресурсы Ямала и Шток­мана могут стать реальными не ранее 2015 года, а по мнению отдельных российских экспертов — после 2020-го. По некоторым экспертным оценкам, почти 20 лет составит задержка по разработке Штокмановского месторождения, 14 лет — Бованенковского, 19 лет — Харасавейского. Таким образом, возникает своеобразный «эффект ножниц» — нарастающий дисбаланс между добываемым и пополняемым ресурсом газа (см. табл.).

 

Продолжительный 12-летний период низкого прироста запасов газа, который имел место в РФ начиная с 1993 года, безусловно, дает и будет давать о себе знать, даже если динамика прироста с 2005 года сохранится положительной. Основной объем прироста запасов газа придется на следующее десятилетие, да и то при условии масштабных инвестиций в геологоразведку. Это лишний раз указывает на сложность для монополии предстоящего как минимум пятилетнего периода. Отсюда — отчаянные попытки России сохранить для себя центральноазиатский газ. Без этого ресурса РФ ожидает дефолт по обеспечению контрактных поставок на европейские рынки.

 

Кстати, прогноз о возникновении серьезных проблем с поставками российского газа в среднесрочной перспективе на Международном экономическом форуме в Кринице озвучил и чешский эксперт Вацлав Бартуш­ка. МИД Чешской Республики в начале года подготовил специальный доклад по энергетической безопасности. В нем чешские аналитики акцентируют внимание на том, что Россия пренебрегает инвестициями в добычу газа, в результате чего после 2010 года может произойти резкое снижение российских возможностей газового экспорта. России не будет хватать до 45% газа, который законтрактован европейскими потребителями.

 

Попробуем верифицировать это, используя официальную информацию «Газпрома». В период 2002—2006 годов «Газпром» ввел в эксплуатацию новых газодобывающих мощностей на 177,5 млрд. кубометров ежегодно. Самое крупное из них — Заполярное со 100 млрд. кубометров газодобычи в год, а остальные — «малыши» с годовым объемом от 5 до 15 млрд. кубометров. Так вот, вывод на проектную мощность этих месторождений не привел к пропорциональному росту годовой добычи «Газпрома». Она возросла за этот период только на 34,1 млрд. кубометров — с 521,9 млрд. кубометров в 2002 году до 556 млрд. в 2006-м. Таким образом, несложно вычислить, что объем падения газодобычи на основных месторождениях составляет 143,4 млрд. кубометров в год. Это сопоставимо с годовыми объемами продажи газа за рубеж. Например, в 2006-м в страны СНГ и Балтии было продано 101 млрд. кубометров, в страны ЕС — 161,5 млрд. То есть суммарно объем экспорта составил 262,5 млрд. кубометров газа. Сопостав­ление объемов падения добычи с экспортными объемами позволяет сделать вывод о том, что чешские эксперты сделали еще достаточно оптимистическую оценку среднесрочных перспектив российской газодобычи.

 

В структуре запасов на балан­се монополии из 30 площадей, открытых в 2006 году, только три — газовые, а остальные — с жидкими углеводородами. Месторож­дений с легко извлекаемыми сеноманскими запасами в Западной Сибири уже почти нет. Показа­тельно, что, по оценкам российских экспертов, до 60% прироста в 2005 году обеспечено повторной интерпретацией уже имевшихся геофизических данных.

 

В «Газпроме» предполагают, что в период до 2010 года уро­вень добычи будет нарастать за счет вво­да мощностей на Юж­но-Русском месторождении, неокомских залежах Запо­лярного и Песцового, Харвутинской площади Ям­бургского месторождения, ачимовских залежах Урен­гоя. Но в совокупности это может дать только 92,7 млрд. кубометров газа ежегодно, то есть для покрытия указанного выше объема падения газодобычи этого недостаточно. Причем, мощности и период постоянной добычи на предполагаемых площадях являются преимущественно небольшими. К примеру, на самой большой Харвутинской площади мощ­ностью в 30 млрд. кубометров — это четыре года, а на Северном куполе Губкинского месторождения мощностью 2,5 млрд. кубометров — всего два года. Таким образом, в «Газпро­ме», что называется, «скребут по сусекам», в том числе и по чужим — стран Центральной Азии и независимых производителей газа в РФ. Именно они, собственно, и спасают российскую монополию от дефолта. Недостающие 50 млрд. кубометров газа «Газпром» получает именно из Центральной Азии для компенсации текущего дефицита при поставках газа в Украину.

 

Проблемное состояние «Газпрома» отчетливо прослеживается и по целому ряду других признаков. Стоит вспомнить прецедент ограничения поставок газа для российских ТЭС летом 2006 года. «Газпром» предложил правительству РФ увеличить использование мазута и угля для нужд электрогенерации. Предус­мат­ривается снижение физических объемов поставок газа для «Мосэнерго» (с 25,6 млрд. кубометров в 2010 году до 22,4 млрд. — в 2030-м), крупнейшим держателем пакета акций (53%) которого является газовая монополия. «Концепцией технического перевооружения энергетического хозяйства Московского регио­на» планируется расширение мазутных и угольных хранилищ для увеличения резерва топлива.

 

«Газпром» также предложил компании «Росэнерго» использовать при производстве электроэнергии в Сибирском регионе попутный нефтяной газ, принадлежащий нефтедобывающим компаниям, с целью минимизации закупок природного газа у самого «Газпрома». Отсутствуют лимиты газа для постоянной эксплу­атации построенного в 2006 году второго энергоблока Северо-За­пад­ной ТЭЦ под Санкт-Петербур­гом, который президент РФ наз­вал «началом реализации мас­штабной программы модернизации российских энергомощностей», своеобразного ГОЭЛРО-2.

 

Это — свидетельства того, что в энергосырьевом комплексе России существуют серьезные проблемы текущего ресурсного дефицита. Масштабное инвестирование в геологоразведку и подготовку новых месторождений газа российская монополия планирует только после 2011 года, когда цены на газ на внутрироссийском рынке уравняют его прибыльность с экспортом.

 

И вот с учетом всего этого мы видим настырные попытки отдельных деятелей украинского ТЭК заполучить некие активы в Сибири для развития собственной газодобычи. Оставим в стороне вопрос о том, как это увязывается с понятием диверсификации источников поставок газа и уменьшением зависимости от одного поставщика. Интересно, что «РосУкрЭнерго» отчего-то не обращается к «Газпрому» с подобными предложениями. Очевидно, «Газпром» вряд ли может себе позволить передачу хоть сколько-нибудь значимых активов, а если и сможет, то это, вероятно, будет по принципу «на тобі, боже, що мені негоже», да и то на определенных условиях. На этом фоне совершенно неудивительным выглядит отказ «Газпрома» предоставить гарантии поставок газа для трубопровода Богородчаны—Ужгород.

 

Очевидно, что базовое желание российской монополии — передача под ее контроль украинской газотранспортной системы (ГТС) вместе с подземными хранилищами газа (ПХГ), роль которых в условиях снижения газодобычи резко возрастает. Запасы способны компенсировать недостающий газ во время пиковых нагрузок в холодный период. Поэтому «Газпром», как никогда ранее, заполнил газом собственные ПХГ в России, а посредством компаний-сателлитов («РосУкрЭнерго», «УкрГаз-Энерго») и в Украине. Он опасается повторения аномально холодной зимы 2005—2006 годов. Так что бодрые рапорты руководства Минтопэнерго Украины и «Нафтогазу України» о беспрецедентном заполнении ПХГ являются не более чем бахвальством — они просто послушно исполняли указания российской монополии. Но для «Газпрома» проще и удобнее, когда ПХГ в Украине будут без киевской «прокладки», а непосредственно в корпоративной структуре. Для этого и необходимо установление контроля над украинской ГТС.

 

Действующее законодательство Украины, усиленное в текущем году еще одним дополнительным законом, не позволяет этого сделать. Поэтому был запущен запасной вариант — «с наживкой», в виде неких «больших месторождений со скважинами, защищенными запасами, которые расположены вдоль существующих газопроводов». Эти таинственные месторождения, о месторасположении которых умалчивается, «Газпром» вроде бы готов предоставить украинской стороне в порядке обмена активами. Показательно, что об этом больше всего информационного шума производит газпромовское лобби в Украине, но не сам «Газпром». Почему — вполне очевидно из приведенных выше расчетов.

 

Еще в апреле 2006 года бывший заместитель председателя правления монополии А.Рязанов заявлял о том, что у «Газпрома» не осталось новых крупных место­рождений газа. Но вот в Украине их «открыли». Появились несусветные цифры о неких 50—55 млрд. кубометров газа, которые якобы может ежегодно получать Украина в случае обмена активами. Очевид­но, что ряд руководящих лиц нефтегазового комплекса Украины страстно желает получить хоть что-то в России, чтобы иметь легальную возможность расходовать средства НАК «Нафтогаз України» в сибирских болотах и «чудесным образом» превращать их в личные доходы.

 

Но даже если бы «чудо» произошло, то добытое сырье будет не так легко экспортировать. Стратегия поставок газа за рубеж базируется в РФ на принципе единого экспортного канала. В 2006 году был принят федеральный закон «Об экспорте газа», согласно которому «Газпром» закрепил свое эксклюзивное право на экспорт газа. Естест­вен­но, что добытое в Сибири сырье «Нафтогаз» сначала будет обязан продать «Газпрому» по цене, слегка отличающейся от себестоимости, а затем монополия осуществит его поставку в Украину и, конечно же, не по внутрироссийским ценам. Здесь и ЕЭП не поможет. Поэтому «дешевый» сибирский газ может очень дорого обойтись Украине, но зато принести хорошие доходы инициаторам обмена активами.

 

В контексте предлагаемых Европейской комиссией запретительных мер в отношении зарубежных компаний-монополистов и, прежде всего, «Газпрома», стремящегося приобрести в странах ЕС энергетические активы, для российской монополии, несомненно, актуализируется задача достижения контроля над украинской ГТС. На сегодняшний день он имеет только первичную форму контроля над ней — через лояльный менеджмент, который хоть и обеспечивает максимально комфортные и непрозрачные для посторонних субъектов условия транзита и хранения газа в Украине, но все же подвержен колебаниям политической конъюнктуры. О серьезной привлекательности для монополии газотранспортной инфраструктуры в странах транзита мы видим и на примере соседней Беларуси. По­путно стоит заметить, что европейские газовые компании, совладельцем которых стал «Газпром» (страны Балтии, Словакия), не испытали большого притока инвестиций с его стороны.

 

Интерес российской монополии к транзитным странам вызван не только соображениями «восстановления технологического единства» газотранспортной системы, какой она была во времена СССР. Дело в том, что у «Газпрома» существуют, в дополнение к ресурсным, еще и достаточно серьезные финансовые проблемы. Их отражением являются тенденции в капитализации монополии. Еще несколько лет назад предполагалось к 2015 году вывести ее на уровень 1 трлн. долл. — наибольший в мире. Капитализация «Газпрома» достигла максимальной позиции в 300,65 млрд. долл. в мае 2006 года. Это позволило «Газпрому» занять третью позицию в мировом энергосекторе после «Экссон-Мобил» и «Дженерал Электрик». Однако летом 2006-го тенденция роста сменилась спадом. В начале 2007 года капитализация составила 270 млрд. долл., весной тенденция к росту возобновилась, но была весьма нестабильной. Текущие показатели колеблются в пределах 240—260 млрд. долл.

 

Американские эксперты считают, что рост капитализации «Газпрома» в 2005—2006 годах носил манипулятивный характер. На этом фоне в РФ сейчас предпочитают не упоминать о грандиозном плане «триллионизации» «Газпрома». Реинкорпорирование украинской ГТС через проект создания международного консорциума по управлению и развитию газотранспортной системы Украины позволило бы скачкообразно увеличить показатель капитализации. Это крайне необходимо монополии для увеличения заимствований на внешних рынках как для финансирования масштабных трубопроводных проектов, так и для поддержки текущего финансового состояния. О неблестящем состоянии финансов «Газпрома» косвенно свидетельствует и то, что, по информации американских экспертов, часть менеджмента монополии сбрасывает свои акции.

 

Есть основания полагать, что проблемы с финансами носят не ситуативный характер, а системный. Отсюда — страстное желание «Газпрома» повышать цены на газ. Ситуативно экономическая логика диктует монополии, по крайней мере, не увеличивать цену для европейских потребителей, потому что она и так высока. К тому же «Газпром» сильно напугал европейцев своими уличными методами ведения тор­говли газом с Украиной и Бела­русью. Среднегодовая экспортная цена на российский природный газ, поставляемый в страны ЕС, достигла в 2006 году рекордно высокого уровня — 260,7 долл. за 1000 кубометров. Летом текущего года первый зампред правления «Газпрома» А.Медведев высказывал мнение, что в 2007 году цена может быть даже несколько ниже — на уровне 250—260 долл. за 1000 кубометров. Это вполне разумно. Однако, вероятно, реальное финансовое состояние монополии не позволяет «Газпрому» поддерживать такую ценовую политику в 2008 году. Одновременно увеличение цены на газ будет приводить к снижению объемов импорта европейскими потребителями, что важно для монополии в условиях текущего ресурсного дефицита.

 

Украина и Беларусь в этом смысле будут своеобразными европейскими индикаторами финансового здоровья «Газпрома». Если произойдет очередное повышение цены на газ для этих стран, то это будет означать, что финансовое состояние монополии ухудшается более быстрыми темпами, чем прогнозировалось, и дефолт — дело нескольких ближайших лет и одной холодной зимы. О приближении подобного сценария свидетельствует, как и последняя попытка спровоцировать «газовую войну» под искусственным предлогом, так и возможное резкое взвинчивание цены с политическим компонентом, обусловленным результатами выборов в Украине. Очевидно, что чем больше метеопрогнозы будут обещать холодную зиму, тем более вероятны новые информационно-пропагандистские атаки со стороны «Газпрома» в отношении Украины и Беларуси с обвинениями в «воровстве газа», «пропаже газа в ПХГ», «критической задолженности», «аварийности трубопроводов»
и т.д., и т.п.

 

* * *

 

Непрозрачность сферы торговли газом даже для органов власти, не говоря уж о структурах гражданского общества, является аномальной. Тем более что это затрагивает каждого из нас, ибо все мы, являясь потребителями энергоресурсов, становимся заложниками бизнес-манипуляций со стороны монополий. Специальный круглый стол «Энергетическая монополия — вызовы для Европы», организованный в Кринице Гурской, показал глубину проблем монополизма. Нельзя не согласиться с выводом известного британского аналитика Джеймса Шерра: «Мы должны обязать монополии играть по правилам». И первый шаг к этому — установление прозрачных отношений в энергосекторе. Причем эта задача носит транснациональный характер по всей технологической цепочке — от скважины до газовой конфорки и для всех монополий: в РФ, Украине, странах ЕС. Чтобы потом, выражаясь словами американского эксперта Кейта Смита, бывшего посла США в Литве, «нам не стать жертвами собст­венных упущений».

 

 

Подобные события имели место в Японии, где болезни Итаи-Итаи и Минаматы, вызванные присутствием тяжелых металлов в питьевой воде, подняли на ноги общественность. Широко распространенные легочные заболевания, вызванные сильным загрязнением воздуха, сделали защиту окружающей среды главной общественной проблемой во всех пострадавших районах. Как и в Америке, борьба за чистоту окружающей среды представлялась очевидной необходимостью. В Западной Европе после многолетней озабоченности загрязнениями окружающей среды были разработаны меры контроля с помощью новых законодательных актов и принуждения к исполнению старых законов.

 

Движение в защиту окружающей среды набрало политическую силу из местных инициатив, которые возникли повсюду в США, а затем и в других демократических странах. Активисты взяли судьбу окрестностей в свои собственные руки и тем самым стали символом омоложенной демократии. Новые деятели с их мятежным духом не хотели солидаризироваться со старомодным подходом к охране природы, хотя позднее эти два течения слились в одно более широкое движение за охрану окружающей среды.

 

Миллионы жизней были спасены или сделаны намного приятней в процветающих странах благодаря борьбе с загрязнением окружающей среды. Нельзя отказываться от выгод данного нового успешного направления цивилизации. Однако борьба с загрязнением окружающей среды имеет свои пределы.

 

Защита окружающей среды представляла собой трудную борьбу с самого начала и останется таковой еще многие годы. Причина проста — охрана окружающей среды, как и сохранение природы, рассматривались как экономическая жертва. Установка фильтров или более современных устройств в существующих производственных процессах неизменно означала дополнительные издержки для производителей. Их принуждали по закону или по суду нести эти издержки. Однако они всегда могли сказать, что имеют ограниченные возможности платить. Производители заявляли, что им придется уехать из страны, если издержки и риски будут слишком высокими.

 

Конечно, экономисты начали осознавать, что здоровая окружающая среда представляет собой социальное достояние, за которое стоит платить. И возникли предприятия по охране окружающей среды, которые дали более 2 миллионов новых рабочих мест для этих новых целей только в одних США (Реннер, 1991). Некоторые традиционные компании тоже осознали, что они получат большую экономическую выгоду от предотвращения загрязнения окружающей среды. Однако они делали это при определенных условиях, связанных с избежанием или снижением судебных издержек, престижем и маркой фирмы, модернизацией основного капитала и, в некоторых случаях, экономией расходов на сырье. Но эти условия зависят от законодательства, исполнения законов, правовой культуры и цен на товары. Эти условия различаются для разных стран. Под давлением конкуренции компаниям всегда приходится сравнивать издержки и выгоды в различных регионах мира и выбирать наиболее выгодные места.

 

Иными словами, несмотря на все хорошо известные аргументы в пользу борьбы за чистоту и предотвращение загрязнения окружающей среды, борьба часто означает, а предотвращение может означать дополнительные издержки. Как показывает опыт компании «Доу кемикл», издержки не всегда распределяются разумно. Оценки затрат для одной новой правовой нормы таковы, что 80% усилий компании пойдет на документацию и 20% — на мониторинг и эксплуатацию оборудования. Увеличение издержек неизбежно. Таким образом, можно понять, почему менее развитые страны постоянно твердят, что они не могут «позволить себе» борьбу с загрязнением окружающей среды. Это трагично для людей в населенных центрах третьего мира, где большому числу людей приходится мириться с весьма плохими водой и воздухом.

 

Трагедия усугубляется в богатых государствах. Если каждая страна потребует существующего в странах ОЭСР уровня богатства как условия для борьбы с загрязнением окружающей среды, вся игра будет проиграна. Представьте, что случится с миром, если все 5,8 миллиарда людей будут достаточно богаты, чтобы «позволить себе» борьбу за чистоту окружающей среды. Это был бы экологический крах мира, так как богатство ОЭСР характеризуется уровнем потребления ресурсов в 5 раз, а часто в 20 раз более высоким, чем в развивающихся странах (вспомните рис. 22). Даже сегодняшние мировые нормы потребления явно неустойчивы.

 

И все же, несмотря на очевидную неустойчивость парадигмы борьбы с загрязнением окружающей среды, богатые страны не отказываются от нее и даже переходят к тому, что можно считать физически невозможной задачей: заводам и машинам с «нулевым» выбросом. Если классическая борьба с загрязнением окружающей среды недоступна для 80% мира, нулевые выбросы недоступны 98%. Наилучшим оправданием для подхода нулевых выбросов могли бы стать технические прорывы, случайно достигнутые в стремлении удовлетворить крайне жесткие стандарты борьбы с загрязнением окружающей среды. В случае требований по выхлопам автомобилей, которые действуют в Калифорнии, например, они могут фактически содействовать ускоренному внедрению «гиперавтомобиля» (глава 1 и глава 2), который окажется намного чище, чем его жадно глотающие бензин соперники.

 

Выгодные стратегии по окружающей среде

 

Цель данной книги — показать выход из затруднительного положения в борьбе за чистоту окружающей среды. По сути, «фактор четыре» означает отход не от борьбы с загрязнением окружающей среды как таковой, а от чрезмерной концентрации внимания на ней и от философии дорогостоящей экологической стратегии. Наша цель состоит в том, чтобы сделать политику в отношении окружающей среды абсолютно выгодным предприятием. Для этого мы вновь возвращаемся к вопросу о ресурсах.

 

Почему «возвращаемся»? Вспомните 1970-е годы! Опубликование доклада Римскому клубу «Пределы роста» (Мидоуз и др., 1972) произвело впечатление на людей во всем мире, включая высшие эшелоны власти. В докладе много внимания уделялось вопросу истощения дефицитных ресурсов в случае, если сохранятся существующие тенденции. Год спустя потрясение на нефтяных рынках, казалось, сурово подтвердило опасения возникновения дефицита. В результате недостаток ресурсов и повышение цен на них стали основной заботой общественности.

 

Но было еще кое-что, чего многие люди не заметили. В ответ на высокие цены на товары и широко распространенный страх перед дефицитом ресурсов, разведка и разработка ресурсов стали возрастать в невиданном масштабе. Новые нефтяные и газовые месторождения открывались почти ежемесячно. Пятнадцать лет подряд ежегодно открывалось намного больше нефтяных и газовых ресурсов, чем сжигалось (Йергин, 1992). Как отмечается в главе 9, геологическая разведка с использованием высоких технологий сделала доступ к ископаемому топливу под землей и другим минеральным ресурсам еще дешевле. Эти тенденции продолжаются сегодня, и процесс даже ускоряется.

 

Не удивительно, что в установлении цен производители нефти быстро теряли свои позиции, и к 1986 г. цены на нефть и газ на мировом рынке упали до уровня ниже, чем до нефтяного кризиса в 1973 г. Подобное произошло и на других товарных рынках. К середине 1980-х годов дефицит ресурсов практически исчез как общественная тема.

 

Примерно в это же время, однако, был обнаружен (или повторно открыт) новый «дефицит»: поглотительная способность биосферы для всех загрязняющих веществ независимо от места их появления (Керн-кросс, 1991). Символом этого открытия был СО2 Казалось, что парниковый эффект заставляет нас значительно снизить выбросы СО2. С философской точки зрения, разговор о поглотительной способности вернул нас к первым дням борьбы с выбросами и загрязнением окружающей среды. Хотя трудно представить себе фильтры СО2, парниковые газы рассматривались как загрязнители атмосферы. И экономисты, в частности, Вильям Нордхауз, набросились на новую тему борьбы с загрязнением окружающей среды, используя свой стандартный экономический репертуар. Не удивительно, что они «открыли» огромные «издержки», которые необходимы в гипотетической битве с парниковым эффектом (глава 4).

 

Как лучше всего решить проблемы выбросов? Мы считаем, что с практической точки зрения гораздо перспективнее решать проблему СО2 и многие другие проблемы загрязнения, сначала оптимизировав использование первичных ресурсов.

 

Причина в том, что увеличение производительности ресурсов может оказаться весьма выгодной стратегией, а выражение «поднимать 20-фунтовые банкноты с земли» во многих случаях было нашим девизом. Таким образом, хотя мы признаем (и разделяем) широко распространенное мнение, что нет необходимости чрезмерно беспокоиться о дефиците ресурсов, мы приводим доводы в пользу экономической выгодности и эффективности с целью вновь обратить внимание на контроль и снижение потребления первичных ресурсов.

 

Многие люди полагают, что нам не нужна революция в эффективности. Некоторые могут просто отрицать наличие экологической проблемы. Некоторые признают наличие проблемы, но убеждены в том, что она будет решена так же, как всегда решаются проблемы — техническими средствами производителей.

 

На проблемы загрязнения воздуха и воды были найдены технические ответы, которые сейчас называются борьбой с загрязнением окружающей среды. Если новая проблема состоит в выбросах СО2 ответом будут поглощение СО2 ядерная энергетика или другие источники энергии без участия углерода. Если проблемой являются транспортные пробки, то поможет улучшение дорог или электронное управление движением.

 

Японцы особенно гордятся своими успехами в использовании технологии для разрешения проблем, а также, одновременно, для победы над конкурентами. В прошлом развитие технологий в Японии в основном служило для того, чтобы не отстать в индустриализации и ускорить ее. Недавно Япония начала стратегически подходить к решению глобальных проблем, которые создавались и углублялись процессом индустриализации.

 

Авторам, конечно, известно, что некоторые из предложенных высокотехнологичных подходов не лишены серьезных проблем. Ядерная энергия составляет сегодня лишь 5% от мирового энергетического пирога (см. рис. 35). Для примерной оценки возможностей ядерной энергетики выскажем очень смелое предположение, что общий объем производства ядерной энергии утроится за 40 лет. При этом великодушно не будем принимать во внимание проблемы финансирования, безопасности, военные вопросы, проблемы терроризма, загрязнения и захоронения отходов, которые могут быть связаны с утроением ядерного энергетического комплекса. Предположим также, как это делают некоторые японские футурологи и Международный энергетический совет, что потребность в энергии примерно удвоится за этот промежуток времени. Тогда мы приходим к выводу, что ядерный вклад во всемирный энергетический пирог в конечном итоге составит лишь 7,5%! Стоит ли овчинка выделки? Это, конечно, не предотвратило бы дальнейшего увеличения сжигания ископаемого топлива.

 

А как насчет захоронения СО, в океанских глубинах? Эффективность такого метода, разумеется, будет неудовлетворительной. В конечном счете механическая энергия, которая необходима для сжатия и перекачки, «съедала» бы около 50% выработанной полезной энергии. Поглощение СО2 из отходящих газов электростанций, работающих на ископаемом топливе, может оказаться несколько более перспективным. Двуокись углерода, введенная в большие пруды, может служить питательным веществом для водорослей, растущих в прудах. Но затем водоросли необходимо собрать, высушить и использовать либо для другого цикла сжигания (чтобы частично заменить ископаемое топливо), либо для захоронения. А это стоит денег. Конечно, при таких условиях не до бесплатного обеда.

 

Двуокись углерода поглощается из воздуха зелеными растениями. Политика массированных лесопосадок на подходящих площадях имеет большой смысл (Рид, 1994). Однако не все площади подходят. Судьба программ «озеленения пустынь» может оказаться несчастливой с самого начала. Только подумайте о неизбежном засолении почвы, когда начнется постоянный приток в оросительную систему пресной воды (содержащей определенное количество соли), а единственным стоком будет (бессолевое) испарение.

 

Еще большее беспокойство вызывают термоядерная энергия и солнечная энергия из космоса. Термоядерная энергетика очень далека от того, чтобы быть безопасной и чистой. Она требует огромных количеств радиоактивного изотопа водорода — трития, что создает беспрецедентные проблемы герметизации. Кроме того, при термоядерном синтезе физически неизбежны очень интенсивные нейтронные потоки. Нейтроны проникают практически в любые стены, независимо от материала, из которого они сделаны, а затем непредсказуемо вступают во всевозможные виды ядерных реакций, делая материал стен весьма радиоактивным. Термоядерные нейтроны могут даже использоваться для выработки материалов для ядерных бомб.

 

И никто не знает, будет ли эта энергия когда-нибудь коммерчески жизнеспособна.

 

Энергия космического солнечного излучения ничуть не лучше. Вероятность промышленного применения здесь еще более сомнительна, чем в случае термоядерной энергии: если бы у нас были дешевые солнечные батареи, без которых вся затея не имеет смысла, они, вероятно, давали бы более дешевую солнечную энергию при установке на крыше вашего дома. Кроме того, искусственные спутники, передающие солнечную энергию на Землю, легко могли бы стать самыми опасными источниками ввиду их пригодности для военных целей и подверженности терроризму. Террорист мог бы прервать подачу высококонцентрированной энергии либо использовать ее как оружие. Многие научно-фантастические рассказы основываются на возможности изменять направление высокоинтенсивных пучков энергии со спутников и шантажировать трепещущую Землю.

 

Основанные на высоких технологиях фантазии служат целям привлечения денег на научные исследования и опытные разработки. Самых ярых сторонников термоядерной энергетики можно обнаружить не в энергетическом бизнесе, а в научно-технических кругах. Мы не завидуем их деньгам и их рабочим местам, но почему они должны тратить время и деньги налогоплательщиков на такие бесполезные, дорогостоящие и невыгодные вещи, как термоядерная энергия? Результат с точки зрения новых технологий и новых научных открытий, вероятно, был бы выше, если бы деньги шли непосредственно на прикладные и фундаментальные исследования. А экономические и социальные выгоды, скорее всего, были бы намного выше, если бы большая часть денег передавалась на революцию в эффективности!

 

Ирония судьбы или новый рог изобилия

 

Многое в истории высокотехнологичных ответов на существующие проблемы на самом деле полно иронии. Среди первых ответов на «Пределы роста» (а также на работы Поля Эрлиха «Популяционная бомба» и книгу Барри Коммонера «Замкнутый круг») были контратаки со стороны научного и технического сообществ, самым ярким представителем которых является Джон Мэддокс, бывший редактор журнала «Nature» («Природа») — самого престижного, быть может, журнала в научном мире. Он обрушил свой гнев на эти книги в своей работе «Синдром судного дня» (Мэддокс, 1972), написанной в шутливой и агрессивной манере. Он предположил, что, как и все предыдущие проблемы, новые проблемы, связанные с населением, развитием и окружающей средой, легко будут решены в свое время разумным применением передовых технологий.

 

За такие фантазии в области высоких технологий Мэддокса (позже возведенного в рыцари) и его последователей, таких как экономист Уилфрид Беккерман, их критики, включая одного из авторов данной книги (ЭБЛ), назвали «сторонниками рога изобилия». Мы считали, что мифические новые технологии, будучи, без сомнения, очень мощными, тоже связаны с затратами и побочными эффектами. За такую непочтительность сторонники рога изобилия окрестили нас «технологическими пессимистами».

 

Двадцать с лишним лет спустя некоторые из «технологических навязчивых идей» оказались более живучими, чем кто-либо ожидал. Однако победителями стали не реакторы-размножители на быстрых нейтронах или спутники для передачи солнечной энергии, а скорее микроэлектроника, миниатюризация и трудосберегающие производственные технологии. Среди победителей также были многие из технологий эффективности, которые мы описываем в первой части этой книги.

 

Оценивая экономические и технологические реальности на основе собственного опыта, мы полагаем, что суперокна (глава 1), многолетние поликультуры (глава 2) или материал «белланд» (глава 2) выглядят предпочтительнее, чем реакторы-размножители на быстрых нейтронах, заводы по производству мегаудобрений и пальмовые плантации, клонированные из тканевых культур. Гигантские гидротехнические объекты проиграли капельному орошению (глава 2) и экономичным бытовым приборам (глава 1). Нефтеносные сланцы уступили минеральной вате, теплообменникам и гиперавтомобилям (глава 1). Короче говоря, чары производителей в целом оказались неконкурентоспособными по сравнению с технологиями эффективного использования ресурсов. Некоторые темные лошадки и неизвестные наездники из скромных конюшен выиграли, в то время как фавориты проиграли еще на старте. Это обезобразило ландшафт разрушающимися техноскелетами стоимостью в сотни миллиардов долларов.

 

Первоначальные роли тоже поменялись. Именно подобные нам бывшие технологические пессимисты сейчас объявлены сторонниками нового рога изобилия! А бывшие сторонники рога изобилия превратились в технологических пессимистов, которые твердят о том, что наши решения, опирающиеся на спрос, не существуют, неэкономичны, не найдут сбыта или ненадежны. Поэтому, утверждают они, их более дорогие технологии, опирающиеся на предложение, необходимо приобретать как страховой полис.

 

Невозможно купить полный набор решений для спроса и предложения, потому что они конкурируют за ресурсы и в некоторых случаях фактически несовместимы. Отраслям-поставщикам необходим высокий спрос для покрытия своих гигантских капиталовложений в производство. Успешное сочетание как увеличенного предложения, так и повышенной эффективности приведет к самому худшему в обоих мирах — к издержкам на рост производства в отсутствие доходов на их оплату. Такой сценарий фактически несколько раз, начиная с 1973 г., имел место в США с самыми печальными последствиями для нефтяной и ядерной отраслей и коммунального хозяйства: им пришлось списать средства стоимостью в сотни миллиардов долларов, предназначенные для производства дорогостоящей энергии, которая никому не потребовалась.

 

Однако более глубокий урок состоит в том, что никто не может предсказать, какие технологии люди предпочтут, изобретут, продадут или купят. Обычно предсказания склонны преувеличивать кратковременный эффект и преуменьшать долговременный эффект инноваций. Реже наблюдается, что крупные классы изобретений (среди последних примеров таких изобретений — гиперавтомобили) появляются совершенно неожиданно в результате счастливого и искусного синтеза технологий, которые разрабатывались независимо друг от друга совсем для других целей.

 

Конкретные примеры, приведенные в данной книге, относятся поэтому только к технологиям, уже разработанным или, по крайней мере, прошедшим техническую проверку и обычно уже имеющимся на рынке. Однако другие технологии, которые еще не придуманы, — категория, для которой пока невозможно привести примеры, — вероятно, еще более упростят задачу производительности ресурсов. Сегодняшним сторонникам нового рога изобилия следует шире смотреть на вещи и избегать высокомерия своих предшественников.

 

Достоверная информация об экологических характеристиках компании является важнейшим предварительным условием для «зеленого» управления. Начало было положено в США в 1970-е годы. После катастрофы на объекте «Лав Канал» и других происшествий общественность и страховые компании стали настаивать на систематическом анализе потенциальных опасностей, присущих производственным процессам. Под давлением закона промышленные фирмы стали систематически оценивать риски аварий, информировать о них соответствующие власти и разрешать проведение инспекций независимыми экспертами.

 

Почти то же самое произошло в Европе после аварии «Севесо» в 1977 г. Директива Совета 82/501/ЕЕС, широко известная как «Директива Севесо», сделала оценки риска и информирование обязательными для всех крупных промышленных установок в Европейском сообществе. Особый акцент был сделан на связь с ближайшими окрестностями, чтобы избежать паники в случае аварии.

 

Судебные процессы и вытекающие из них финансовые риски сыграли решающую роль в Америке в развитии идеи аудита. Страховые компании хотели знать риски, которые им придется покрывать по страховым контрактам, связанным с окружающей средой.

 

Оценка риска и информирование были лишь началом длинной истории аудита по вопросам окружающей среды. В первые годы терминология все еще была довольно свободной. Для окружающей среды имелись «оценки», «инспекции», «обследования», «доклады» и «обзоры». В 1980-е годы стандартным выражением стал термин «экологический аудит». Управление по охране окружающей среды опубликовало Программу экологического аудита (ЕРА 130/4—89/001), в которой настоятельно рекомендовалось отдельным

 

штатам установить правила аудита для всех промышленных предприятий.

 

Судебные процессы и действия правительства были важны для претворения в жизнь идеи аудита. Но в конечном счете, как раз сами фирмы в основном и содействовали развитию эко-аудита. Они осознали, что экологический имидж становится центральным элементом их коммерческого успеха. Потребительские группы публиковали рейтинги компаний по результатам их деятельности в вопросах, далеко выходящих за рамки качества продукции. Социальная справедливость и равноправие полов, связи с диктаторскими режимами в других частях света и окружающая среда были наиболее распространенными узловыми моментами в оценочных таблицах. Поддержание хороших отношений с потребителями и успешный сбыт конечной продукции стали сильно зависеть от экологического имиджа компании. А хороший экологический имидж, искренне культивируемый и основанный на твердом фундаменте реальных достижений, становился ценным корпоративным достоянием, в то время как потеря доверия в плане охраны окружающей среды могла стать постоянной помехой.

 

В преддверии Всемирного форума в 1992 г. Международная торговая палата (МТП), базирующаяся в Париже, опубликовала модель экологических аудитов, которая, как считалось, будет полезной для фирм во всем мире и поможет достижению согласованности на международном уровне. Концепция МТП предусматривает трехступенчатый аудит: действие перед обследованием, действие на месте и последующее действие. Каждая ступень подразделяется на многочисленные частные процедуры. Экологический аудит может оказаться громадным предприятием, стоящим миллионы долларов для большой фирмы с ее многочисленными отделениями, каждое из которых обследуется отдельно, и с сотнями экспертов, работающих внутри фирмы и за ее пределами.

 

В 1991 г. Европейское сообщество приняло новую директиву по (добровольным) эко-аудитам, которая в настоящее время введена в действие странами-участницами. На национальных уровнях введены достаточно строгие процедуры регистрации аудиторов и самих аудитов. Эко-аудиты предназначены для обеспечения исчерпывающей и полезной информации, которая также позволяет фирмам проводить более эффективную политику в отношении использования энергии и материалов. Все это требует существенных затрат, которые нелегко взвалить на себя маленьким фирмам. С другой стороны, создан новый рынок для консультантов в области охраны окружающей среды.

 

Эко-аудиты и добровольные соглашения (между правительством и некоторыми отраслями промышленности) стали ведущими инструментами сегодняшней политики в области охраны окружающей среды. Они гармонируют с тенденциями сокращения вмешательства государства в экономику. Но не удивляйтесь, если возможности для реальных изменений остаются ограниченными — ведь цены и структуры стимулирования продолжают поощрять расточительное использование природных ресурсов.

 

Вывоз мусора контейнерную и утилизация отходов

 

Тепловой режим системы теплоснабжения. Полцарства — «газпрому»! по результатам трехчасового общения президентов украины и россии виктора ющенко и владимира путина в москве было объявлено о согласовании принципов сотрудничества в газовой сфере между рф и украиной, а также о решении создать два. Мишель серр. Современные позиции ветроэнергет. Опыт реконструкции многоквартирного жилого дома в копенгагене.

 

Главная страница ->  Технология утилизации 

Экологически чистая мебель:


Сайт об утилизации отходов:
Hosted by uCoz